Хитросплетения монетаризма: история одной финансовой пирамиды в России XIX века

 

Алексеев С.В., Бойчевска В.В., Носова М.Ю.

Институт культурных ценностей и ресурсов, 2022

 

Феномен превращения денег из исторического инструмента обмена в культ и объект поклонения способен привести современное человечество к гибели. Монетаризм как планетарное явление стал угрозой благодаря деструктивным технологиям, монополизированным мирскими захребетниками, страдающими  социопатией финансового обогащения. Социопатия финансового обогащения –  одна из форм социопатического расстройства, которая возникает от соприкосновения человека с идеей личного обогащения через получение неких ценных бумаг, финансовых гарантий, с целью дальнейшего получения взамен этих бумаг реальных денег в большом количестве. Упростив  до уровня мудрой сказки, можно привести классический пример социопатии финансового обогащения - это вера Буратино, закопавшего монетки и ожидающего умножения  «плодов» денежного дерева. 

Общественное внимание привлекают яркие эмоциональные личности, независимо от положительной или отрицательной коннотации результатов их жизненной активности.

Нередки оправдательные общественные оценки в отношении людей активных, но при этом откровенно  паразитирующих, ничего не производящих, особенно купцов, торговцев, псевдо-предпринимателей, сумевших сколотить капиталы не только «из воздуха», но и без приложения труда. Людьми, которые создали для себя легкие деньги и  легкую жизнь восхищаются, называют талантливыми, одаренными личностями, сумевшими преодолеть косные, неповоротливые системы во все исторические периоды. 

Однако, опыт  финансовых авантюристов невозможно рассматривать как созидательный поскольку сами они не скромны, а подвержены гедонистическому образу жизни и проявляют признаки социопатического расстройства личности. Монетаризм неразрывен с гедонизмом, нарциссизмом. Девиации в поведении, вызванные монетаризмом приводят к искажению восприятия, дереализации. Человек  воспринимает себя как богатого и влиятельного субъекта, от которого зависят судьбы других людей. Отсюда же появляется социальная маскировка, позволяющая романтизировать социопатию финансового обогащения: обязательное участие в благотворительности, меценатстве, как правило в публичных формах.  

 

Репродукция картины  К.Маковский «Крах банка», 1881.

 

Перед нами картина русского художника-реалиста Константина Маковского «Крах банка». Она написана в 1881 году. В этом произведении слились впечатления художника о двух значительных скандалах вокруг финансовых пирамид того времени:  разорения  московского ссудного и скопинского банков. В литературном творчестве Антона Павловича Чехова также сильно отразилась эта тема. Чехов  присутствовал в качестве журналиста-репортера на заседаниях в судебном  процессе по делу Ивана Рыкова.

На картине представлены эмоциональные образы пострадавших: женщина в распахнутой шубе, явно в отчаянии вернуть деньги, мужчина, выронил на пол шапку, разлетевшиеся облигации, рядом старый военный, обескураженный произволом, еще одна женщина опустилась без сил от подступившей дурноты и волнения . Банкиры, спрятавшиеся за спинами полицейских. Картина передает тревогу и хаос, отчаяние и беспомощность.

Всё это иллюстрация реальности – итог манипуляций над человеческой немощью: страсти к деньгам. Капитал уверенно пробивал себе дорогу к уровню культа в полуфеодальных российских реалиях. На этой ниве возрос исторический персонаж – Иван Гаврилович Рыков. Он придумал и реализовал одну из первых финансовых пирамид в России. Рыков – классический образчик социопата финансового обогащения, создатель схемы, просуществовавшей около 19 лет.

Портрет И.Г. Рыкова

 

 

Родился Иван Гаврилович Рыков в 1833 году в семье небогатого мещанина Оводова. Родители рано умерли, и осиротевшего мальчика усыновил родственник – богатый купец Андрей Федорович Рыков, давший ему свою фамилию. Когда Ивану Рыкову исполнилось 15 лет, богатый родственник умер, оставив приемному сыну крупное состояние – 200 тысяч рублей. О преумножении полученных в наследство капиталов молодой человек не заботился, прогуливал деньги и к 30 годам оказался без копейки. Иван Рыков не растерялся, а возможно замыслил еще тогда некие планы, пошел служить в местную управу, стал  чиновником. Вскоре ему удалось получить должность бургомистра. В силу манипулятивного обаяния Рыков возымел авторитет у части купечества, поэтому сначала был избран бургомистром, а в 1857 году купец 2-й гильдии, Потомственный почетный гражданин И.Г. Рыков, стал городским головой Скопина. В этом же году, при его участии, гласные городской думы, «порешили иметь свой собственный банк. Получив разрешение, купцы внесли свои наличные в размере 10 103 р. 86 к. и назвали их «основным капиталом» (М.Е. Салтыков-Щедрин писал, что основной капитал внес лично Рыков), в соответствии с уставом - треть доходов предполагалось тратить в пользу родного Скопина, треть на дела благотворения и треть на приращение к основному капиталу». Идея принадлежала купцу Гречишникову, когда тот состоял городским головой, но Рыков «впоследствии действительно много хлопотал об осуществлении этой мысли». В 1863 году он стал директором банка, к этому времени унаследованное состояние почти прожил. 

Вместе с наследством  получил Рыков «большое тяжебное дело …со скопинским купцом Гречишниковым. Дело велось несколько лет, доходило до самых высших инстанций, несколько раз пересматривалось и, в конце концов, он его выиграл .., а затем скопинский городской голова был под судом за вырубку общественного леса, требовавшегося для обжига кирпича при строительстве каменной ограды вокруг кладбища, когда судебное дело было не окончено, его снова выбрали городским головой, но после протеста некоторых жителей, бывший рязанский губернатор Муравьев (Муравьев Николай Михайлович , губернатор 1859-1862 г.г., прим. автора) не утвердил Рыкова , как состоящего под судом и следствием, в должности городского головы, а утвердил одного из кандидатов. Рыков обжаловал это постановление в 1-й Департамент Правительствующего Сената, по указанию, которого распоряжение губернатора было отменено и Рыков утвердился в должности городского головы. 

Это обстоятельство, поразившее и удивившее многих, окончательно установило в это время репутацию Рыкова как человека сильного, не только своим относительным богатством, но и связями. Это составило, фундамент «стабильного доверия» для будущего всемогущества Рыкова в городе Скопине. Со временем он наращивал круг своих знакомств, вплоть до самых верхов, поэтому результатами посланных жалоб губернаторам и в министерства было либо молчание, либо заматывание вопросов в пользу Рыкова. 

Одевался он в шитый золотом мундир и белые, генеральские панталоны. Грудь его была увешена орденами, как русскими, так и иностранными. Между последними, …также и персидский орден «Льва и Солнца». Он нигде не учился, женат был вторым браком и имел четырех дочерей.

Построил  в Скопине для себя настоящее паллацо , у дверей которого стоял швейцар с красной ливреей, широкая лестница, тропические цветы, в комнатах роскошь обстановки, дорогие вазы, картины, бронза…Даже вкладчики банка, первые благодетели Рыкова, допускались только в  переднюю (прихожую) господина директора, и взирали на портрет Рыкова, вместо встречи с ним самим.

Билет облигации Скопинского банка

 

При представлении отчета за 1867 год Рыков заявлял: «Скопинский банк своим преуспеянием превзошел все наши ожидания. Открытый в 1863 году на 10 000 рублей, он развился так быстро, как ни развивался ни один общественный банк, он доведя свой годовой оборот до 7.034 751 р. 501 ¼ к. , занял первое место в среде всех прочих 150 общественных банков… диведент высший противу всех прочих банков, а именно более 100% на рубль ». … По отчету, вкладов к 1 января [1868 г.] состояло 2.261 151 р…прибыль 186. 802 рубля. Из 56 губерний, а также областей больше всего вкладов поступило из Рязанской - 532862 рубля, соседних: Воронежской - 49860 рублей, Владимирской - 88947 рублей и Московской губернии -72266 рублей, земли Войска Донского -124 831 рубль , а также областей: Амурской, Бессарабской, Дагестанской, Забайкальской, Киргизской, Семипалатинской и прочих – всего 104944 рубля. На 1 января 1871 года у Скопинского банка обязательств по вкладам было уже на сумму 6 674 005 рублей. «Всем хотелось разбогатеть…

Это было своего рода пилигримство: люди шли и несли свои деньги в капище золотого тельца, несли и без всяких колебаний отдавали их в руки скопинского идола. За монастырями, общежитиями, иноками и «батюшками» понесли свои крохи вдовы и старцы и всякого звания люди. Прилив капиталов был непрерывный, ни на минуту не прекращавшийся. Двери банка были открыты настежь с утра до вечера; некогда было отдохнуть. Это была какая-то горячка, пароксизм бешеной алчности, затмившей в людях всякое благоразумие».

По инициативе Скопинского банка развернулась настоящая гонка балансов, объёмы которых выставлялись в качестве основного показателя успешной деятельности. Стремясь любой ценой привлечь по больше капиталов, Скопинский банк сразу установил по вкладам доход в 7-7,5 %. В результате вклады в банке этого десятитысячного городка быстро дошли до 12 млн. руб. «С этими вкладами производятся фокусы... Сеансы многочисленны и продолжительны. Самый красивый фокус проделывает …Илья Краснопевцев... Этот скопинский нищий, не имеющий за душой ни гроша, подает вдруг в банк объявление о взносе им вкладов на 2 516 378 руб. и через два-три дня получает из банка эту сумму чистыми денежками, но ими не пользуется, ибо объявление делает по приказу Рыкова в силу его политики».

Его примеру последовали и другие банки, ставшие активно рекламироваться в печати. В некоторых случаях выплаты вкладчикам доходили до 8,5 % годовых. Из-за этого и по кредитам приходилось устанавливать проценты, в два с половиной раза превышавшие ставки Госбанка. Главное же - спрос на кредит не покрывал предложение капиталов, собранных со всей России. В результате привлечённые средства приходилось раздавать под не очень надёжные векселя. Это вызвало постоянные переписки и потери по протестованным векселям. «По отчету за 1874 год … Скопинский Банк, капитал которого в то время состоял из 801 268 рублей, а портфель с просроченными документами составил 805 366 рублей, более 100% всего капитала. Следовательно … уже была затронута часть капитала, принадлежащего вкладчикам ». Это сведения официальных отчетов, а в реальности всё было хуже.

 

Манипуляции по внушению финансовой стабильности

 

Рыков занимался  раскруткой своей персоны, позиционировал себя властным и стабильным «дубом» к которому можно прислониться и прислонить любые сбережения. Этот манипулятивный прием действовал на подсознание вкладчиков. 

«В Большой Московской гостинице, … к идущему по лестнице господину бросились несколько швейцаров, подавая ему пальто и калоши. Он, одевшись, небрежно вытащил 10 рублей и отдал швейцарам. Те, низко кланяясь, бросились подсаживать его в экипаж. Купец спросил швейцара: кто это? «Как же-с, это господин Рыков, хозяин Скопинского банка!» Выезд из гостиницы, появление в театре в кругу значимых должностных лиц, размер чаевых швейцару, и наконец, сам облик и вид директора банка - все должно было внушать надежность банка, равно как и публикации в печати о его прибыльности.

О популярности Скопинского банка также «можно судить по факту из истории Сибирского общественного банка в Томске: в 1882 г. здесь пришлось списать в убыток ссуду, выданную под залог вкладного билета Скопинского банка. Значит, даже из Сибири население отсылало ему свои вклады, а солидный Томский банк выдавал ссуды под залог его обязательств». Как раз в конце 60-х годов, Рыков не знал куда девать привлеченные деньги: раздавал кредиты и вкладывал в ценные бумаги, в основном, покупая акции железных дорог и пароходств, не гарантированных правительством. Прибыльность их была меньше чем выдаваемый процент по вкладам у Скопинского банка.

При отсутствии денег у банка, в более позднее время, их пришлось продавать ниже покупной цены, отсюда были неминуемые многотысячные потери. Так только на перепродаже акций Рыбинско-Бологовской железной дороги убыток составил 661 964 рубля. В 1868 году купец Михаил Максимович Леонов и еще семь скопинских граждан направили письмо губернатору Болдыреву, описали ему положение в банке и просили назначить ревизию. Ответ пришел в 1874 году - шесть лет спустя! - и гласил, что прошение не подлежит рассмотрению как написанное не по форме.

В 1869 году они обратились в Министерство финансов и МВД, из которых был получен ответ : «так как годовые отчеты о действиях и операциях банка утверждены большинством голосов, то заявление не может подлежать удовлетворению». По другому и не могло быть, так как в думе и управе были в основном сторонники «скопинского губернатора». В 1878 году была предпринята новая попытка и ходатайство направили - министру внутренних дел. Ответ был столь же вразумителен: за неоплатой прошения двадцатикопеечным гербовым сбором оно оставлено без рассмотрения. Теперь уже ходатаи написали новое прошение, снабдили его надлежащей маркой и вторично послали министру, надеясь, что на этот раз что-то будет сделано. «Но мы не получили ответа по сей день», - сказал один из авторов прошения, давая на суде свидетельские показания. С 1873 года дела банка начали «шататься», бывали случаи, что не было денег платить проценты вкладчикам и содержать управление, тогда прибегали к рекламе в газетах. Средство это всегда действовало безотказно и обыватели снова несли деньги, а чтобы получить преимущество перед другими банками придумали интересный фокус – имелась возможность не платить по векселям банку, но при этом оформлялся новый с прибавлением неуплаченных процентов.

Характер, деловые качества, в какой -то степени и его пристрастия, да и в целом облик И.Г. Рыкова можно составить из характеристик данных ему различными людьми в ходе предварительного следствия. Оценивать их, конечно, необходимо критически, так как статус некоторых лиц мог измениться и в ходе следствия, они могли превратиться из свидетелей в обвиняемых, но в целом они носят объективный характер.

Унтер-офицер П.А.Брежнев: «…человек он пожалуй и добрый, но в высокой степени капризный и своенравный».

Уездный исправник В.С.Кобеляцкий: «… в моё время ( с 1869 по 1874 г.) Рыков в городе Скопине был можно сказать гостем, так как по большей части проживал в Москве и Петербурге, от скопинского общества я всегда слышал о Рыкове самый лестный отзыв. Действительно я сам приехав в Скопин (из Касимова, где он состоял городским приставом, после Скопина продолжал службу в Москве, прим. автора), нашел в нем, например, целую улицу домов, покрытых соломенными крышами, но при мне же все соломенные крыши были сняты и заменены деревянными. Освещение города было в значительной степени улучшено, мостовые были приведены в сравнительно хорошее состояние, открыты были приюты, некоторые фабричные заведения, скопинцы получали кредит. Вообще Рыков держал себя по отношению к обществу весьма гордо и недоступно».

Скопинский купец А.Ф. Кичкин: «О личности Рыкова скажу, что это – в высшей степени, своенравный, капризный и властолюбивый человек. Он принимал все меры к тому, чтобы пользоваться обаянием и властью. В праздничные и высокоторжественные дни он рассылал поздравления телеграммами разным высокопоставленным лицам и всеподданнейшие поздравления членам царственного дома, затем полученные ответы (предварительно размножал в скопинской типографии, кроме того, в ходе следствия была найдена книга адресов отпечатанная также в Скопине, на имя государя императора и членов царской фамилии) запечатывал и приказывал разносить по городу всем жителям. Нумера газет, в которых помещались корреспонденции не выгодные для Рыкова или его банка прятались и никогда не выкладывались в нашей публичной библиотеке».

Уездный исправник Ф.И. Кожевников: «Состоя в должности в настоящее время с мая 1879 года… принял меня исключительно преданным делам общества, заботящимся всеми мерами о благоустройстве города… Впоследствии ознакомившись с ним ближе, я пришёл к заключению, что Рыков человек недюженный, в высшей степени изворотливый и находчивый, но крайне до болезни самолюбивый и тщеславный и склонный к мстительности».

Коллежский асессор М.Е. Миротворцев: «Служил я прежде полицейским надзирателем в г. Скопине, а вот года четыре уже служу в Ряжске смотрителем тюремного замка. Прослужил в Скопине лет 13, я могу сказать, что Рыков играл вообще выдающуюся роль в банке и Думе. Полицию при мне он не теснил, с исправником был в хорошем отношении, но вообще к полиции относился с высока, случалось , является к нему по какому-нибудь, до него касавшемуся делу – если застанет его в веселый час он примет хорошо и ласково, а иной раз заставить дожидаться час, два и вышлет сказать, что не может принять тебя. Рыкова в городе все боялись, слушались, называли «скопинским губернатором».

 

Денег нет, но публика довольна

 

Дела банка покатились под гору, еще начиная с 1868 года, когда в банке обнаружился дефицит в пятьдесят четыре тысячи рублей и Рыков вывел фальшивый баланс, настолько благоприятный, что банк привлёк вкладчиков со всех концов страны, однако недостачу реальных денег в банке вынуждены были скрывать различного рода махинациями. Тут были и фиктивный учет векселей, фиктивные ссуды, фиктивные покупки процентных бумаг и фиктивные их продажи. Фиктивные сделки и, следовательно, фиктивный доход, которые неизменно вписывались в ложный годовой отчет, представляемый министру и публикуемый в «Правительственном вестнике». Но вкладчики ничего не подозревали и верили тому, что печатается в газетах. Лицами, игравшими в одно и тоже время роль покупщиков и продавцов бумаг в разное время были скопинский купец И.В. Филатов его родственник по жене московский купец И.И. Филатов и наконец 76-летний сапожковский мещанин И.М. Краснопевцев.

Практическая сторона дела заключалась также в следующем: «все книги бухгалтерии ежедневно, по окончанию занятий, сносились в кладовую и там запирались. Ключи от этой кладовой хранились у бухгалтера Матвеева. На утро, когда чиновники собирались для занятий, каждому выдавалась книга.., а вот в последних числах декабря, за несколько дней до нового года, книги уже не выдавались… равно и не приносились в канцелярию и прочие важные книги, как – то: гроссбух, черновая касса и другие. Затем все эти книги окончательно запирались в кладовую, а с нового года выдавались новые книги. Таким образом, обороты кассы за последние дни декабря месяца оставались для всей канцелярии тайной». Вот в эти - то дни, после совещания у Рыкова, творились новогодние чудеса, в результате, за несколько дней, путем занесения в книги фиктивных сделок банк становился прибыльным.

В 1868 году Рыков официально в печати фактически объявил о том, что вверенный ему банк будет ради прибыли делать всевозможные отступления: «…публика вполне довольна Скопинским банком за быстрое удовлетворение ее требований; этот результат достигнут тем, что банк, приняв за правило производить дела свои коммерческим порядком, устранил все ненужные для дел формальности». А чтобы вкладчики не беспокоились, тут же было отмечено: «Скопинское городское общество, будучи благодарного Министру Финансов за оказание Скопинскому банку покровительство, отправило в С-Петербург от себя депутацию для выражения от имени Общества благодарности г. Статс - Секретарю Михаилу Христофоровичу Рейтерну, уполномочия ту депутацию, в знак общественной благодарности предложить г. Министру Финансов звание Почетного Гражданина г. Скопина.

Депутация была г. Министром благосклонно принята и он почтил Скопинское Общество своим согласием на принятие Почетного Гражданина г.Скопина, с изъявлением признательности Скопинскому Городскому Обществу». На принятие этого звания последовало высочайше соизволение от 1 марта. В этом же году учреждена была стипендия в Санкт-Петербургском университете, стипендия на 20 лет имени М.Х.Р ейтерна – 250 рублей ежегодно. Ранее, 17 ноября 1867 года стал Почетным гражданином и рязанский губернатор Болдарев.

С этих времен, как писал М.Е. Салтыков-Щедрин «теперича ежели у кого хоть грош в мошне запутался — все к нему бегут. Потому дело чистое, у всех на виду. И «банка» такая при господине Рыкове выстроена, которая у одних берет деньги, а другим выдает, а Скопин-град за всё про всё отвечает. Стало быть, чуть какая заминочка, сейчас можно этот самый град, со всеми потрохами, сукциону продать. А кроме того, и объявление от господина Рыкова печатное ко всем разослано, а под ним подписано: «Печатать дозволяется. Цензор Бируков». Стало быть, и со стороны начальства одобрение видится. У нас и сплошь так бывает: лежит куча навоза, и вдруг в ней человек зародится и начнет вертеть. Вертит-вертит — смотришь, начал-то он с покупки для города новой пожарной трубы, а кончил банком! Вот ты его и понимай!»

Тщеславие директора банка не имело границ, зависимость по долгу тешила самолюбие «скопинского губернатора» и как только кто-то шел против него, он пускал излюбленный прием – взыскание по векселям. Так случилось с избранным в 1877 году городским головой Овчинниковым , который был должен банку около 70 000 рублей и намеревавшийся сделать ревизию, в итоге, когда они с Рыковым помирились, он оказался еще в большей зависимости и стал должен 160 000 рублей.

Даже кто и не имел долгов в банке, могли попасть в немилость к Рыкову, как отставной унтер-офицер П.А.Брежнев, служивший в банке шесть лет сначала сторожем, а затем надсмотрщиком за городскими мостовыми, когда Рыкову «не понравилось… какое-то противоречие» он выгнал Брежнева. В имевшийся собственный дом он «пускал тогда жильцов», на квартире жили пять человек, служащих банка: два брата Ланских, двое Соколовых и Феногенов. Человек, приставленный вместо него на должность по исправлению мостовых, оказался «неспособным исправлять эту должность».

Тогда, через посланного служащего, к Брежневу «Рыков приказывает …стать надсмотрщиком за мостовой с жалованием 50 рублей в месяц». На что унтер-офицер заметил: «Рыков не имеет права мне приказывать.., не возьму с него и 150 рублей». Все это происходило в 1871 году. «Исправник Кобеляцкий объявил, что … на квартире происходит безобразие, так как -будто …в доме содержатся публичные девки». Далее события, по словам П.А. Брежнева развивались таким образом: «Мне показалось это очень обидным, и я прямо сказал исправнику, что он, вероятно, вооружился против меня по приказанию Рыкова. Сначала исправник рассердился, но потом сделался мягче и просил по чести отказать от квартиры моим жильцам. На переезд их я выговорил три дня и ушел домой, но едва я успел возвратиться домой и только, что мы с жильцами сели обедать, вижу, идет ко мне на квартиру исправник Кобеляцкий, помощник надзирателя Беляев, ныне умерший и двое полицейских. Исправник требует, чтобы жильцы мои немедленно очистили квартиру. Они дорожили службой в банке и исполнили приказание исправника, а Рыков и после этого продолжал мстить мне некоторое время, стараясь через исправника удручить меня воинским постоем».

Мстительность Рыкова доходила до того, что он запретил бывшему бухгалтеру банка Губину бывать у купца С.С.Попова, пока состоял с ним во вражде, выгнал из банка служащего Попова за то, что он осмелился без дозволения Рыкова играть в любительском спектакле, а у Швецова за тоже самое убавил жалование, так что сравнял его с писцом. Что говорить про простых людей Рыков зарвался до того, что когда товарищ прокурора Шереметевский воспротивился неправедному суду, то начал угрожать, что добьется его перевода в другое место.

 

Ресурсная афёра с угольными копями

 

Иван Гаврилович Рыков решил проверить, нет ли и в его родном уезде «черного золота». В трех селениях Скопинского уезда были проведены изыскательские работы, и уголь действительно обнаружили. Но мало: пластовых залежей близ Скопина не было. Рыкова это ничуть не смутило. По губернии пошел слух о новом месторождении, и Иван Гаврилович немедленно учредил «Акционерное Общество Скопинских угольных копей Московского бассейна». Директором угольной компании стал, конечно, он сам, а акционерами – те помещики, купцы и мещане, чьи имения и дома были заложены в городском банке. В документах общества фигурировал фиктивный складочный капитал в два миллиона рублей, и на эту сумму были выпущены акции, реальная цена которых была не выше стоимости бумаги, на которой они были отпечатаны.

Иван Гаврилович начал бурную деятельность по «раскрутке» своего новорожденного детища – регулярно печатал в российских газетах (напомним, в свое время им «схваченных») отчеты о добыче угля, таблицы и графики с балансами и дивидендами. В Москве на Политехнической выставке Рыков выстроил образец шахты и установил манекен, изображающий рабочего в трудовом порыве, – кукла замахивалась киркой на пласт угля. Здесь же демонстрировались два вагона угля, якобы добытого на мифических копях. На самом деле уголь был куплен на Чулковском месторождении.

И все же этот спектакль произвел малый эффект – цена на акции не шла вверх. Тогда Рыков снабдил ими своих агентов и отправил их на Московскую и Петербургскую биржи изображать торговлю. В течение целого года люди Рыкова продавали и покупали друг у друга бумаги угольного общества, заявляя о своих сделках биржевым маклерам. В газетах публиковались котировки акций. К концу года цены на акции были взвинчены выше al pari до 103 рублей. Таким образом, Рыков убедил общественность в доходности скопинского угольного «бассейна». Затем он добился приема у министра финансов Рейтерна и получил разрешение принимать эти акции в залог за акцизные марки на алкоголь, выпускаемый частными винокуренными заводами по курсу 75 рублей за 100. То есть получал 75 реальных рублей за 100 дутых. Часть акций Рыков успел реализовать по задуманному плану, но эта блестяще задуманная махинация так и не увенчалась успехом – обман раскрылся. Рыкову удалось уладить дело, и к ответственности он привлечен не был.

Действительный статский советник Е.М. Бернард, компаньон по Павелецким угольным копям, рязанский помещик, служивший какое-то время в Рязанском по крестьянским делам присутствии: «Познакомился в начале 60-х годов. О Рыкове вообще я могу сказать этот человек в высшей степени грубый, капризный, самодур и в довершении всего расточительный и неспособный вести какое бы то ни было коммерческое дело. В Петербурге и Москве он жил всегда, весьма роскошно, очень много денег проедал, ежедневно бывал в театрах и вообще сорил деньгами. Что касается неумения его вести коммерческие дела, то он достаточно доказал эту неспособность тем, что погубил предприятие каменноугольных копей. Погублено было это предприятие отчасти сумасбродными выходками Рыкова, непроизводственными затратами и наконец окончательным уничтожением предприятия лишь вследствие того, что ему понадобились деньги на операции банка.

В доказательство самодурства Рыкова и неумения его вести дело представляю при сем, уцелевшее у меня письмо на моё имя, заведовавшего работами на каменноугольных копях инженера Кочержинского, ныне умершего…И во всех своих коммерческих делах поступал также , так например, имел полную возможность получить концессию на постройку железнодорожной линии Ряжск – Вязьма, так как целая депутация из Смоленска ходатайствовала в этом деле за Рыкова, но Рыков уступил эту концессию Варшавскому, взяв с него обязательство - выдать ему пять паев с тех барышей, которые он Варшавский получит от постройки. В последствии для выполнения этого обязательства предложено было Рыкову еще до окончания постройки дороги получить 150 тысяч рублей, Рыков не соглашался и в конце концов лишь благодаря моему содействию получил от Варшавского 60 тысяч …

На поставку провианта в Петербургский военный округ из-за каких то пустяков разошелся с хлебным торговцем Духановым , когда нашелся покупатель облигаций общества С.С. Поляков, доторговался до того, что он отказался от предложения». Изложение письма М.Кочержинского от 25 августа 1874 года в протоколе от 22 марта 1883 года в ходе предварительного следствия: «Из содержания письма видно, что Кочержинский, заведуя работами на Павелецких угольных копях жалуется на самодурство, грубость и невежество Рыкова, говорит о его неумелости вести дело, о том, что он без всякого смысла бросает десятки тысяч и урезывает гроши на серьезные дела рассказывает, что принял на себя заведование на Павелецких рудниках, уверяет, что сделал это только для Бернарда. Затем пишет, что работы идут не дурно, что могли бы идти гораздо лучше, если бы Рыков не умудрялся пакостить этому делу, а в конце концов просит Бернарда устроить его удаление от заведования работами на руднике в виду невозможности далее оставлять вследствие безумных выходок Рыкова».

Город Скопин конец XIX начало  XX века

 

 

В городе Скопине куплены были все

 

Для скопинской «местной элиты» существовали открытые от банка кредитные линии, а долговые обязательства переписывались на новые сроки в течение многих лет. Привязка неоплаченным векселем – хороший аргумент в случае появления неугодных оппонентов.

В финансовой зависимости у Рыкова была вся городская Дума, ее решения полностью контролировались   главным банкиром. Накануне очередных выборов по домам ходили люди Рыкова и называли имена тех, кого он «назначил» в гласные. Долг городских голов банку исчислялся сотнями тысяч рублей. А один из них, запойный пьяница, находился не только в денежной, но и алкогольной зависимости от Рыкова – тот его регулярно «накачивал».

Городским служащим более мелкого калибра – телеграфистам, секретарю полицейского управления, судебным приставам, почтмейстеру, мировому судье, секретарю городской управы – ежемесячно платилось дополнительное «жалованье» от 15 до 50 рублей за разные услуги. Среди оказываемых Рыкову услуг были, например задержка нежелательных писем и сбор по городу слухов о нем.

От неугодных людей Рыков избавлялся традиционным российским способом – либо против них стряпались дела и они сажались в тюрьму, либо выгонялись из города: исправник отвозил изгнанника на вокзал и сажал в поезд. В неугодные можно было попасть по любой и самой непредсказуемой причине: один из сотрудников банка накликал на себя барский гнев за то, что «свистал в городском саду», другой – за то, что был «франтом».

В Скопине хорошо запомнили одну неудачную попытку восстания против диктатора. Купец по фамилии Дьяконов, один из должников банка, подал жалобу на Рыкова в жандармерию. Как свидетельствовал на суде по рыковскому делу сам Дьяконов, ему было известно о злоупотреблениях в банке и он желал предотвратить «дурные» последствия. Рыкову тут же донесли, что в городе завелся бунтарь. Дьяконова предупредили: не уймешься – разорим. Дьяконов не унялся и попытался передать жалобу губернатору. Вскоре у него сгорел арендный винокуренный завод. Тем временем Рыков потребовал с Дьяконова должок в 20 тысяч рублей. Дьяконовские дома пошли с молотка, но всю сумму долга не окупили, и строптивому купцу пришлось почти год просидеть в тюрьме. Дьяконовский долг был для Рыкова пустяковым, но он не преминул воспользоваться возможностью показать, кто в городе хозяин.

Все дело было обставлено Рыковым в городе Скопине таким образом, что абсолютное большинство должностных лиц даже не понимали или не хотели понимать, что получали от Рыкова  чистейшей воды взятки, являвщиеся должностным преступлением, больше того они еще за них расписывались. Все эти «выплаты», по словам Рыкова «делались с целью оказать им посильное вспомоществование». Город был отдельной губернией, где все находились в легком помешательстве, где под гипнозом Рыкова вяло протекала провинциальная жизнь. Кто – то запивал в безысходности , как городской голова В.П.Иконников и служащий Н.П.Земцов зная, что происходит в банке, кто-то умирал в своем усердии от «частых попоек» с будущими избирателями в скопинскую думу или управу по поручению Рыкова, как купец А.Л. Афонасов.

В городе куплены были все, включая сторожей телеграфной станции, сторожей мирового судьи и рассыльных, происходило это при различных обстоятельствах. «Покойный мировой судья Алексанровский, оставивший после смерти долг банку 100 тысяч рублей, в кружке порядочных людей считался способным на всякое дело в угоду Рыкову. Тот же Александровский в угоду Рыкову приговорил раз к тюремному заключению агента … железной дороги … Облова, не согласившегося принять от Рыкова уголь для дороги, не сортируя его. Исправник Кобеляцкий составил акт, обвиняя в неосторожном обращении с огнем (пожар действительно произошел), а Александровский признал обвинение доказанным и приговорил к тюремному замку. На съезде решение это правда, благодаря прокурору И.Н. Тимофееву, хорошо знавшего эту прокладку дела , было отменено, что касается до тогдашней полиции, то с нею Рыков уж совсем не церемонился и бывшего тогда исправника Кобеляцкого настолько третировал, что тот не пользовался в глазах граждан никаким значением. Так , когда Кобеляцкий запретил, например, купцу И.А. Черкасову возводить какую-то пристройку при его доме на Вознесенской площади, считая ее неправильной, то тот пошел на него с жалобой к Рыкову, а Рыков отменил это распоряжение, написав впрочем, Кобеляцкому письмо, рассказывали даже, что во время пожара на крыше Никольской церкви в 1871 году Рыков при всех обругал Кобеляцкого за то, что пожарные не так скоро подавали воду, как бы это ему было желательно. Так же как и Александровский, Кобеляцкий был готов на все для Рыкова».

Некоторых надо было уговаривать, как судебного пристава В.В. Изумрудова: «Рыков постоянно предлагал мне взять денег из банка под вексель или заложить в банк свой дом, причем обещал выдать за него вдвое больше против действительной стоимости. Все предложения я отвергал, тогда Рыков предложил мне , в виду того, что я вращаюсь среди купечества, состоять его личным агентом и сообщать ему все, что будут говорить о нем дурное, хотя роль эта и грязна, но при ограниченности своих средств я ее на себя принял с платой жалования 25 рублей в месяц».

Губернский секретарь Н.В. Попов, служивший судебным приставом при съезде мировых судей подослал по своей инициативе отца, знавшего Рыкова, он «узнав об этом положил сначала оклад жалования от банка 5 рублей в месяц и моему писцу 3 рубля в месяц, затем узнав , что банковских дел у мирового судьи много, Рыков распорядился возвысить мой оклад 10 рублей и кроме этого от себя нашел мне помощника с платою ему жалования от банка до 15 рублей в месяц. Поступивший у меня был недолгое время Куминский, а затем Поторин, оба они получали 15 рублей в месяц. Деньги эти выдавал нам ежемесячно бухгалтер банка Матвеев».

Исправник Ф.И. Кожевников тоже просил, но как- то выглядело это вовсе и не взяткой : «по поводу одного из пожаров , бывшего ночью вскоре по приезде моем между мною, Рыковым и бывшим городским головой Афонасовым произошел разговор о необходимости исправнику в Скопине … содержать собственных лошадей, как на случай пожаров, так и для проверки караулов, осмотра построек и пр….с сентября, того же года я начал получать на содержание лошадей из банка по 500 рублей в год, каждый раз при формальной бумаге правления банка. В первоначальной бумаге выражено, что деньги мне назначены обществом, о чем правление получило отношение городского головы».

Впрочем, в последнее время выдача денег осуществлялась уже по наезженной дороге, без всяких церемоний. Дворянину Д.Л. Алабину, поступившему в мировой суд в августе 1881 года помощником письмоводителя, судьей Лихаревым было объяснено, «что за работу … буду получать 15 рублей в месяц в Скопинском банке». Обнаружилась и такая странная вещь, что не смотря на то, что выплаты чиновникам, как по приговору общества так и вовсе без него, были предусмотрены Рыковым «за время службы сих в г. Скопине в означенных должностях. Между тем, из данных предварительного следствия видно, что субсидии мировым судьям и полицейским чиновникам, не смотря на перемещение ... продолжает быть отпускаемо до последнего времени».

Целых два года письма, направляемые в различные газеты, не доходили по адресу: они задерживались на скопинской почте. В течение пятнадцати лет почтмейстер Перов получал от Рыкова 50 рублей в месяц, за что обязан был перехватывать и передавать ему все письма, адресованные в редакции газет, а также и другие письма по желанию директора. На память здесь приходит гоголевский городничий, помните: «Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак, немножко распечатать и прочитать: не содержится ли в нем какого-нибудь донесения или просто переписки. Если же нет, то можно опять запечатать; впрочем, можно даже и так отдать письмо распечатанное». Подобные же услуги на аналогичных условиях оказывали Рыкову сигналисты Водзинский и Смирнов, телеграфист Атласов. Причем, простота и невинность всех скопинских чиновников, получавших взятки - персонажей Гоголя и Салтыкова-Щедрина, обнаруживается на суде в словах скопинского почтмейстера Перова. «На вопрос, чем ему был обязан скопинский банк, … невинно пожимает плечами и отвечает незнанием.

«Деньги я, правда, брал, - выжимается из него ответ, - но не спрашивал, за что мне их давали... Давали, ну и брал. Вроде как бы жалованье...» Об этом жаловании, по словам Перова он при заступлении в должность сообщил своему начальнику, вроде как бы брал с разрешения. Среди чиновников Скопина все таки были те , кто по каким то причинам не был замешан в подобных делах, например, исправник Н.Ф. Щукин, полицейские приставы Скопина коллежский советник Ф.Д. Кузмин, коллежский асессор Вышемирский, но боязнь заставляла их занимать позицию выжидания.

В большинстве своем, деньги чинам полиции и некоторым другим лицам выделялись из прибыли банка по приговором Думы , но так как она была послушна Рыкову, то все понимали - получить дополнительное содержание зависело всецело от него и он это использовал. Кроме выделения по приговорам Думы, директор выдавал деньги нужным людям из части денежного содержания некоторых служащих банка, за которое они расписывались с прибавкой, но эту прибавку на руки служащие не получали. Но вовсе не обязательно думать, что Рыков выделял деньги только тем людям, которых он намеревался использовать, обладая здравым умом он исходил все же из целесообразности, например, приговором от 3 июля 1867 года назначены квартирные деньги начальнику уездной команды 171 рубль взамен 114, а приговором от 27 сентября этого года «из 3-й части прибыли …добавочное жалование пожарным служителям: старшему – 7 рублей, помощникам по 5 рублей, а прочим по 3 рубля в месяц», с 1-го января 1868 года оно снова было повышено соответственно до 15, 10 и 8 рублей.

 

«Кредит - это огонь, который, попав в руки взрослых людей, является очень опасным»

 

Только в 1882 году трем гражданам Скопина удалось напечатать в «Русском курьере» несколько писем о злоупотреблениях в Скопинском банке. Письма, напечатанные в «Русском курьере», были смертным приговором Скопинскому банку. Кредиторы бросились со всех концов страны изымать свои вклады. Но осада банка окончилась так же быстро, как началась: касса была пуста. В ней не только не нашли 13 миллионов рублей, значившихся в балансе, но в шкафу лежали одни только кипы опротестованных векселей, стоимость которых равнялась нулю. Банк был объявлен несостоятельным к платежу кредитным учреждением. Разразился страшный скандал, и паника охватила вкладчиков по всей империи. Они осаждали все общественные банки, требуя возвращения вкладов. Некоторые банки выдержали натиск и устояли, но более десятка потерпели крах, и когда их дела всплыли на поверхность, то обнаружилась почти такая же картина, как в Скопинском банке.

Среди других пришлось закрыть свои двери Камышинскому банку в Саратовской губернии, и ревизия раскрыла крупные злоупотребления. Городской голова и несколько богатых купцов города были арестованы и преданы суду. Они очистили банк, вынув из него всю оплаченную часть акционерного капитала, как и весь резервный фонд, остались одни лишь ничего не стоящие векселя. Это была та же скопинская история, только в меньших размерах. 

На процессе Рыков ярко  протестовал против того, что он называл несправедливостью публики и прессы. «Мне говорят, что я чудовище, что я украл шесть миллионов. Но это грубая клевета. Клянусь вам, господа присяжные, я украл всего только один миллион, только один миллион!» — говорил он с негодующим жестом и невольным юмором. И это было совершенно верно, как торжествующе доказал его молодой адвокат. Для своих личных надобностей Рыков действительно взял только миллион, — но этот миллион он смог взять, лишь потратив ещё пять миллионов на взятки за молчание.

«Кредит - это огонь, который, попав в руки взрослых людей, является очень опасным» - произнес философски Рыков на суде и чтобы тушить «пожар» директор банка просто вкладывал, свои ничего не стоящие векселя, взамен денег вкладчиков или просто снимал деньги с текущего счета. «Пожар» этот можно было потушить новыми фиктивными операциями или взятками и опровержениями в газетах. 

Ф.Н. Плевако

 

Яркую обвинительную речь поверенного гражданского истца произнес знаменитый адвокат Федор Плевако. Он сравнил Скопин с республикой, «оторванной от целого и от закона», а рыковскую систему – с хорошо отлаженной машиной, требовавшей новой и новой смазки. Вкладчиков, от имени которых выступал Плевако, насчитывалось около 6 тысяч. Среди них – чиновники, духовенство, военные, учителя. Средняя цифра взносов колебалась от 2 до 6 тысяч рублей. Люди с подобными средствами считались по тем временам малоимущими. Они легко попались в рыковскую ловушку, так как были на редкость наивны и не знакомы с правилами игры в пирамиду.

Дело о несостоятельности должника, бывшего директора Скопинского городского общественного банка было начато 6 ноября 1882 года, а 26 ноября Рязанский окружной суд признал его, Ивана Гавриловича Рыкова – коммерции советника, кавалера орденов Св.Станислава 2-й и 3-й ,ордена Св.Владимира 3-й степени, дававшего право потомственного дворянства, Почетного гражданина городов Скопина, Пронска, Михайлова, обладателя прочих почетных и общественных званий: несостоятельным должником по торговле. Наряду с претензиями собственно к банку, непосредственно к несостоятельному Рыкову также были предъявлены документы по уплате, связанные с продажей его земли, в числе прочих и взыскание с Рыкова 35 000 рублей по векселю в пользу его мачехи - скопинской купчихи Анны Лукиничны Оводовой, которой в ту пору было 64 года, в тоже время сводный брат его С.Г. Оводов по векселям был должен банку около 156 646 рублей. Собственность его было описана: усадьба, дом и лавки (четыре каменные, три из которых «предоставлены в обеспечение Николаевской богадельни – пожертвования в форме ежегодного взноса 100 рублей» и пять деревянных) оценены в 41000 рублей, другое имущество в 7582 рубля.

Слушания по делу о злоупотреблениях в Скопинском общественном городском банке происходили в Москве с 24 ноября по 10 декабря 1884 года. Интересы вкладчиков защищал адвокат Ф.Н. Плевако; выступал обвинителем по делу, прокурор Московской судебной палаты Н.В. Муравьев (с 1 января 1894 года - министр юстиции). Эпилогом всей истории была речь Рыкова в свое оправдание на суде : «Но не в силах я был поднять руку на то, что сам создал, на свое детище... Я не в силах был ликвидировать дела…». Речь Рыкова подобна Чичикову в «Мертвых душах» Н.В. Гоголя: «Сам погубил себя, сам знаю – не умел во время остановиться…».

А.П. Чехов

 

Из репортерских отчетов  А.П. Чехова

 

«Суд допрашивает иеромонаха Никодима, приехавшего в «мир» из дебрей Саровской пустыни Пошехонского уезда, – пишет Чехов об одном из несчастных обманутых. – Отец пошехонец дряхл, сед и расслаблен... Вооружен он здоровеннейшей клюкой, вырезанной им по дороге из древ девственных пошехонских лесов... Говорит тихо и протяжно.

– Почему вы, батюшка, положили ваши деньги именно в скопинский банк, а не в другое место?

– Наказание божие, – объясняет объегоренный старец. – Да и прелесть была... наваждение... В других местах дают по три – по пяти процента, а тут семь с половиною! Оххх... грехи наши!

– Можете идти, батюшка! Вы свободны.

– То есть как-с?

– Идите домой! Вы уже больше не нужны!

– Вот те на! А как же деньги!

Святая простота воображала, что ее звали в суд за получением денег! Какое разочарование!»

Пятеро из 26 подсудимых были оправданы. Остальные получили разные сроки ссылок и лишены прав. Сам Рыков, тоже лишенный особых личных прав, отправился в Сибирь, где и умер в полной нищете от апоплексического удара.

 

Утрата реальности – крах финансового социопата

 

Почему Рыков не сбежал за границу,  не вложил  деньги ни в бриллианты, ни в дома, ни в земельные участки? Он их проматывал. Он потерял чувство реальности от безграничной  власти, поверил, что он устоит при любом шторме. Гедонистическая  привычка жить с размахом, мгновением, не задумываясь о будущем. Вера в деньги и в собственную безнаказанность.

 

Романтизация денежной психопатии

 

Общественное внимание привлекают яркие эмоциональные личности, независимо от положительной или отрицательной коннотации результатов их жизненной активности.

Нередки оправдательные общественные оценки социальных паразитов, ничего не производящих, особенно купцов, торговцев, псевдо-предпринимателей, сумевших сколотить капиталы не только «из воздуха», но и без труда. Людьми, которые создали для себя легкие деньги и  легкую жизнь восхищаются, называют талантливыми, одаренными личностями, сумевшими преодолеть костные, неповоротливые системы во все исторические периоды. Однако, опыт  финансовых авантюристов невозможно рассматривать как созидательный поскольку сами они не скромны, а подвержены гедонистическому образу жизни и проявляют признаки социопатического расстройства личности. Монетаризм неразрывен с гедонизмом, нарциссизмом. Девиации в поведении, вызванные монетаризмом приводят к искажению восприятия, дереализации. 

Человек  воспринимает себя как богатого и влиятельного субъекта, от которого зависят судьбы других людей. Отсюда же появляется социальная маскировка, позволяющая романтизировать социопатию финансового обогащения: обязательное участие в благотворительности, меценатстве, как правило в публичных формах. Тот же Рыков открывал библиотеки, больницы, гимназии, учреждал стипендии с оплатой из прибыли банка, содержал приюты, выдавал даже пособия бедным девушкам при выходе замуж. Всё это было бы доброделанием, и могло бы остаться в памяти благодарных потомков без горького осадка гнилой банковской пирамиды, личной корысти, сведения счетов, очевидной социопатической  системы, в тумане которой благие дела Рыкова растворились.

 

Выводы

 

Социопатия финансового обогащения вызывает умопомешательство как самого социопата, так и его потенциальных жертв, сопровождается признаками:

1. Искажение восприятия. Стороны, вовлеченные в социопатическую схему финансового обогащения воспринимают себя влиятельными, а других зависимыми. Активно масштабируют среди окружающих информацию о своих «будущих богатствах», создают проекты финансирования, затрачивают время, инвестируют в саморекламу, визуализируют иллюзии о проектном финансировании среди окружающих. 

2. Проявления бреда личного обогащения посредством манипуляций с ценными бумагами - это расстройство мышления с присущими данному состоянию болезненными рассуждениями, представлениями, выводами о скорейшем денежном обогащении за счет личных связей с сильными и властными субъектами, что не соответствует реальности,  не подлежит коррекции, но в которых социопатические стороны непоколебимо убеждены и вирусно распространяют это убеждение. В ярких проявлениях финансовый бред глубоко затрагивает все сферы психики личности, особенно влияя на аффективную и эмоционально-волевую сферу. Финалом социопатических взаимодействий сторон является формирование  адептов  секты нового типа – финансовой секты. 

Финансовый бред - это совокупность представлений, болезненных рассуждений и выводов, овладевших сознанием как социопата, так и его жертвы, ложно отражающих реальную стоимость ценных бумаг и их продавцов, и не подчиняющихся коррекции извне. Втянутые в социопатические отношения финансового обогащения не способны услышать критику, их мышление затмевается верой в «получение легких денег и влияния».

Идея Бога вытесняется идеей Денег. В искреннем религиозном сознании,  всегда сохраняется субъектность, нет рабства, есть единение: свобода воли человека в идеале соединяется с волей Бога.  В случае обожествления Денег субъектность полностью теряется, человек становится рабом денег, зависимым существом, происходит деградация ненасыщения, зависимость, идолопоклонство.

Утрата субъектности – это утрата способности адекватно воспринимать реальный мир, ослабление личных принципов, неспособность вести сложный профессиональный диалог, отсутствие критического мышления, генерации аргументации и контраргументации, Человеком, утратившим субъектность, во все исторические периоды успешно манипулировали  социопаты, лица без совести и сострадания к людям. Социопатические отношения сторон в по поводу финансового обогащения вызывают аффективную реакцию в виде психомоторных возбуждений, двигательной активности, вербальной и невербальной агрессии, употребления психоактивных веществ, злоупотребления алкоголем, курением. Стороны верят в легкость получения кредитов и их  распределения по своему усмотрению. Любое сомнение в этом вызывает аффект. 

Идея больших денег психопатизирует людей, вовлекает их в финансовые сеты, которые выступают очагами распространения социопатии финансового обогащения. 

В XXI веке активно формируются финансовые секты по направлениям: обогащение через покупку ценных бумаг; обогащение через покупку цифровых валют; обогащение через покупку кредитов.

Дух, запах больших денег сводит с ума, психопатизирует человека. 

Социопатия финансового обогащения  сопровождается дереализацией и деперсонализацией, утратой нематериальных культурных ценностей, нравственных ритуалов поведения, искажается восприятие социальной роли и положения в обществе. Отмечается феномен: одновременно идея денег масштабируется для вовлечения новых адептов, при этом возникают социофобии, когда  приближаются только себе подобные,  чтобы в узком кругу продолжать с ними обсуждать идею денег. Иные идеи кроме денег не воспринимаются. 

Память, восприятие, мышление подвергаются дефекту. Утрачивается опыт созидательной деятельности, возникает только деление и визуализация мира по признаку бедности  или богатства. Бедных  в социопатических финансовых отношениях презирают. Богатым завидуют. Иные цели и ценности подвергаются осмеянию, обесцениванию. 

Идеология денег – это всепроникающая идея личного обогащения любой ценой, которую называют монетаризмом.

Технология денег состоит в искусственном разделении людей на бедных и богатых по произволу хозяев денег (собственников печатного денежного станка).

Социопатия финансвового обогащения в форме денежного психоза имеет внезапное развитие. Спровоцировать его может неожиданное известие о возможности приобретения ценных бумаг, кредита, цифровой валюты, а также о вхождении в сговор по разворовыванию (откатам) бюджетных средств.

Афёры с ценными бумагами, инвестиционные аферы, представляют собой во все исторические периоды обманную практику на фондовых или товарных рынках, которая побуждает инвесторов принимать решения о покупке или продаже на основе ложной информации, что часто приводит к убыткам, в нарушение законов о ценных бумагах.

Исторический пример скопинского  банкира иллюстрирует социопатические отношения финансового обогащения. Иван Рыков  оказался для родного города одновременно ненавидимым и обожаемым. За 19 лет своего единоличного правления банком он развратил всех скопинцев, буквально заразил финансовым умопомешательством, приучив их к громадным деньгам. Они абсолютно и безоговорочно подчинились своему щедрому тирану и не представляли уже жизни без рыковского банка. Город, по сути, превратился в заколдованный остров идолопоклонства где все, отдавшись чужой воле, купались в деньгах и жили как в пьяном угаре. Таким образом, эта история дает потомкам ярчайший назидательный пример угрозы культа денег, религии денег, распространившейся по планете в XX веке.

 

Источники

 

Макеев С. Гениальный Рыков

https://www.sovsekretno.ru/articles/genialnyy-rykov_1/

Дятлева Г.В. Миллионеры. М., 2001, Издательство Рипол Классик. - С.421-436.

Кусова И.Г. Рязанское купечество. Очерки истории XVI — начала XX века. — М.: Издательство Март, 1996. — 160 с.

Перов И.Ф., Кузнецов М.В. Полиция Рязанской губернии. - Рязань, 2002. - С. 161.